Все, как в легкой дымке. Какая-то операционная-не операционная, или может быть палата, вся в совдеповском бело-сером кафеле, и с желто-грязной плиткой на полу, как будто совмещенная с раздевалкой спортивного комплекса – в центре лавки в ряд, по стенам – металлические шкафчики для переодевания, с разделяющей помещение стеной из стеклоблоков. Все в блеклых тонах, как в фильмах ужасов. Нереальность и бессмысленность окружающего.

Прямо перед глазами, то ли на узком столе, то ли на каталке, поверх белой простыни, лежит она. Не дышит, не смотрит, не говорит. Сколько прошло с тех пор, когда видел ее в последний раз? И вот, как будто опоздал, совсем чуть-чуть. Как будто все, только что, всего минуту назад, отошли от нее, прекратив отчаянные попытки пробудить. Разошлись, избегая смотреть друг на друга, стягивая с рук одноразовые перчатки, стаскивая с лица маски. Всё. Только какая-то девушка в белом халате, наводя порядок в высоком металлическом шкафчике, отмечается боковым зрением.

Но все внимание приковано к ней, лежащей на белом полотне, к ее обнаженному телу, контрастно выделяющемуся смуглостью шелковистой кожи, к ее рукам, как-то неестественно правильно лежащим вдоль туловища, слегка на отлете, ладонями вниз, к груди, едва уловимо разной по размеру, с темными ареолами вокруг сосков, ногам, чуть разведенным, но не открывающим ничего интимного, к лицу, и жгуче-рыжим волосам, почему-то, распущенным, а не собранным под одноразовую шапочку. В ее теле, и том, что его окружает, царит полная дисгармония и это вызывает в груди щемящее чувство отчаяния, безысходности, панической необходимости что-то немедленно сделать!

Что это? Как? Что делать?!! Так не может быть! Опустился рядом с ней на колени, бережно, словно боясь сделать больно, обнял за плечи и принялся то ли убеждать, то ли уговаривать, что все хорошо, все будет в порядке, чтобы держалась. Голос предательски дрожит, но без паники и истерики. Сделать все, чтобы она услышала голос, поняла – здесь, рядом, все действительно будет в порядке.

Может быть она и слышит, но отсутствие хоть какой-то реакции на все попытки пробиться к ее сознанию, ввергают в отчаяние - ну что же это такое, так не может быть, так не должно быть!!!! Внутреннее метание, непонимание того, что же делать, накатывающая паника, но какая-то исступленная, упрямая вера, надежда, что нужно говорить дальше, не дают остановиться. Это, наверное, все дебильные фильмы.

И подступающее сомнение, что что-то изменится, уже почти опустившиеся руки, уже почти в панике. Нельзя останавливаться, нужно продолжать говорить хоть что-то, заполнить эту раздирающую пустоту. И губы зовут, даже не зовут, а шепчут-стонут безнадежно, ее имя. Зовут так, как знала только она.

И вдруг, от этого шепота, тело ее выгнуло дугой, подкинуло, так, как если бы она захотела сесть, из горла вырвался сдавленный стон, глаза приоткрылись, брызнув изумрудом, все мышцы на мгновение свело судорогой, словно разрядом в сотню вольт пробило тело, словно кто-то приложил пластины электрошокера к ее груди... и снова обмякла, опустилась на испуганные руки, бережно подхватившие под плечи.

Это мгновенное пробуждение, этот разряд на долю секунды испугал, как пугает подстерегший хлопок в ладоши, когда вздрагиваешь рефлекторно, а потом беззлобно сердишься "Тфу ты! Напугал!". Но сейчас оторопь сменилась яростным остервенением - она реагировала!! Пусть это было не совсем честно – сколько уже прошло времени, когда это имя последний раз сорвалось с губ, а потом долгое время вытравливалось из всех сознаний и подсознаний, но сейчас это сработало!! Она реагировала!!!

Кто-нибудь, сюда, скорее!!! Нет никого, и даже девушка наводившая порядок куда-то делась. Пусто, тихо, безжизненно. И ее растрепавшиеся короткие, жгучие волосы.

И с новым порывом утешений, увещеваний, что все будет в порядке, новые попытки пробраться к ней сквозь толщу пространства, времени, скопления галактик, мерцания звезд. И снова безрезультатно, и в душе зарождается страх, что это был последний всплеск, рефлекс, не успех, в попытках пробиться к ней, к ее сознанию, бережно обнять и вернуть обратно, а просто рефлекс на укол, боль. Она оставалась такой же, как и до, несмотря на то, что губы шептали ее имя теперь беспрестанно. Раздражитель возымел свое действие и более не работал.

Бешеная работа мозга. Невероятный поток информации через лабиринт нейронов головного мозга. Что?! Какие еще раздражители могут сработать?!!! И если они действуют только один раз, сможет ли это помочь, вернуть стабильно, а не вырвать ее из этого состояния лишь на мгновение? Сколько таких раздражителей можно найти? Еще один-два-три? Перевесят ли эти одиночные выстрелы критическую массу, или только ослабят эффект, и каждый из последующих будет все менее и менее эффективен?

Страх, словно нужно прыгнуть с огромной высоты. Страх, который делает ноги ватными и руки негнущимися, который во снах не дает сил убежать от духов и чудищ. Страх того, что ничего не получится.

Склонился над ее лицом близко-близко, так близко, что все ощущения, все запахи, ее сонное тепло, кожа, ее шелковистость, мягкость волос, всё всплыло само, такое давно потерянное и желанное. Поцеловал ее в губы так, как целовал, когда она спала, осторожно, чтобы не разбудить резким прикосновением, мягко, нежно, чтобы не сразу почувствовать, как просыпаясь, ее губы наливаются силой и упругостью, и отвечают на поцелуй.

И новый взрыв сотряс ее тело, выгнул дугой, не сильнее, но и не слабее прежнего! Да!! Руки снова поддержали и бережно уложили тело, после того, как оно обмякло, слова опять успокаивают, и без того спокойное ее тело. Но что дальше?!

И вдруг – понимание, как просветление, того, что вернет ее наверняка! И страх. И сомнения. И малодушие. Обмануть? И потом отступить и оправдываться, что сделал это только для того, чтобы вернуть ее? А нужно ли ей такое возвращение? Может быть и вернется, но только если все будет искренним. И способ этот не сработает, если врать, в первую очередь самому себе. Без искренности ничего не получится. Быть искренним? Наплевать на себя, на свои обиды, на боль, на предательство? Вернуть все это, все от чего так и столько бежал? Сломать себя? И время неумолимо. И нужно решать. Что же дороже? И уже склонился у ее головы, а сомнения еще не отступили. И губы уже у ее уха, а решение все еще не принято. И щека уже касается волос... и это прикосновение останавливает время. Все становится кристальным. Наполненным. Понятным.

- Я те…

Внезапное пробуждение, как будто кто-то дернул за руку, выхватил из сна. В желудке черная воронка. И вопрос. И прежде чем он ясно формируется, в еще не проснувшейся голове, волна страха и нежелания знать ответ, и тягучее, выедающее ощущение, даже не от понимания того, что чувствуешь, знаешь, чем там все закончилось, а от несказанного

-----
200?